Когда я получила результаты теста на ВИЧ, от страха у меня ни руки, ни ноги не двигались. Первая мысль была, что через десять лет я умру в муках и страданиях. Вторая – что я теперь заразная, и больше никому не нужна.
После того как врач-инфекционист рассказал мне, что если я буду регулярно принимать терапию, то, во-первых, у меня не будет СПИДа, а во-вторых, я не смогу передать вирус другим, я успокоилась – хотя и не сильно. Я никак не могла принять себя с этим диагнозом, мне очень не хотелось, чтобы у меня была ВИЧ-инфекция.
Принятие происходило… странно. У меня было дикое желание всем рассказывать о том, что теперь я живу с ВИЧ.
Начала с близких, друзей — было страшно, но я понимала, что чем больше об этом говорю, тем легче мне становится. Самой первой о диагнозе узнала моя мама. Потом брат, дочка, и уже последним – папа.
Потом спрашиваю их: «Вы что, испугались, что я умру?». А они говорят: «Да, мы же не знали, что с этим можно жить».
Сначала я боялась идти в СПИД-центр. Меня еще один мой товарищ начал успокаивать: «Да ВИЧ не существует. Сдай кровь еще раз через полгода, может, у тебя там уже ничего не будет». И я не пошла. Но где-то через месяц брат начал меня тормошить, и мы нашли платную клинику. Теперь я хожу туда, лечусь. Сама покупаю таблетки.
К счастью, я ни разу не сталкивалась со стигмой. Все знакомые, кому я рассказала про свой статус, посочувствовали мне. Очень многие побежали сдавать тест: «Ого! А если у меня тоже ВИЧ?». А вот негатива не было. Никто из тех, с кем я общаюсь, от меня не отвернулся: мы дружим, как и раньше.
Потом я завела Инстаграм – сначала анонимно, без фотографий. Но однажды наткнулась на аккаунт Яны Колпаковой, которая живет открыто, и подумала: «А чего я боюсь? Я ничего плохого не сделала. Пусть все меня видят и понимают, что ВИЧ-инфекция – это не про пропащих людей».
А еще я хотела донести то, как важно предохраняться и каждый год сдавать анализы – независимо от того, постоянный у тебя партнер или нет.
За этот год я видела много печальных примеров того, как люди умирали от СПИДа. Тот мой друг, который отрицал ВИЧ, сейчас в больнице. Говорит: «Ну как я мог, Олеся, в этот бред верить? Столько времени потерял».
Я очень за него переживаю, и мне не хочется, чтобы это случилось с кем-то еще.
Для меня ВИЧ был чем-то страшным из 90-х. Я знала о нем из профилактических фильмов, которые нам показывали в десятом классе – о том, что от него умирали люди. А еще потому, что принимала наркотики и понимала, что я в группе риска.
Вообще, я не люблю про это говорить. Не потому, что мне стыдно. А потому, что обычно человек расслабляется и думает: «Это не про меня, меня это не коснется». Но говорить об этом нужно: у нас очень много подростков употребляют, и это страшно.
Когда я получила положительный результат, то попыталась наложить на себя руки. Я даже не смерти боялась, мой самый большой страх был, что я грязная, никчемная, а теперь еще и с ВИЧ. Меня откачали.
Тогда уже существовали группы взаимопомощи; мне стали звонить другие ребята с ВИЧ, они говорили: «Прекрати, с этим можно жить», – и меня это остановило.
Я окончательно бросила, даже алкоголь с тех пор не пью.
Четыре года я жила с закрытым лицом, и чувствовала себя несвободной. Вообще, я человек демонстративный; выход через творчество, статьи, блог, стихи – моя норма. Для меня молчать – значит насиловать себя. Единственное, что меня тогда сдерживало – то, что мой муж, а тогда еще мой парень, переживал за меня: думал, что общество не поймет.
Открыв лицо в интернете, я столкнулась со стигмой. Многие спрашивают: «Как ты заразилась?». Для меня неважно, как человек получил ВИЧ; важно то, как он с ним живет. А они говорят, важно.
«Если ты спишь с кем попало и принимаешь наркотики, мы тебя будем осуждать». Кто-то рекомендует нам помечать себя, чтобы они могли нас обойти подальше.
Я обычно в ответ рекомендую делать то же самое, чтобы и я этого человека обходила.
Но и хорошего тоже много. Когда я начала вести блог, на меня стали подписываться другие люди с ВИЧ: и с открытыми, и с закрытыми лицами. И я поняла, что мы делаем одно, очень важное дело.
Организации мне пишут: «Ян, мы сделали фонд помощи женщинам с ВИЧ. Можешь прорекламировать?». Я говорю: «Не вопрос». Новый сайт знакомств? Конечно, давайте запилим.
Люди потом говорят: «О, у нас рекордное количество посещений!». А у меня мурашки.
Сейчас уже не могу сказать, какой это был год. 1987, 1988? Тогда в почтовые ящики нашего двора стали кидать брошюры про ВИЧ. Я прочитал одну – и внутри как холод прошелся. Не могу сейчас это объяснить, но еще тогда мне казалось, что я обязательно заражусь.
Потом я таскал с собой эту брошюру, перечитывал, искал у себя симптомы… Помню, как подростком попал в больницу, мне делали операцию – а через две недели у меня поднялась температура и воспалились лимфатические узлы. Тогда я подумал, что это конец. В последних классах постоянно думал о смерти, готовился к ней. В голове свербило то, что я опасен. Все ребята уже целовались, а я избегал девчонок – потому, что боялся за них.
Я очень долго никому не рассказывал про эти мысли: не хотел пугать родителей, друзей. Но со временем мои страхи растворились. Я вернулся из армии, я все еще был жив. Я не худел; в больнице и в армии у меня несколько раз брали анализы на ВИЧ, и все они были отрицательными.
Точно не знаю, когда и как я все-таки получил вирус. Судя по всему, это произошло уже на гражданке, около 20 лет назад. Все эти годы я избегал тестов: видимо, все еще боялся положительного результата. Но в 2015 году мы с моей супругой Алисой решили завести ребенка, и мне пришлось снова сдать кровь на ВИЧ.
Когда мне сообщили мой статус, это уже не было провалом. Это было обломом, ведь я уже поверил в то, что все будет хорошо. Все в моей жизни шло на подъем – и, по моей логике, этого уже не должно было случиться.
После визита в лабораторию я сидел в машине и никак не мог набрать Алисин номер. Во-первых, она ждала меня с хорошей новостью. Во-вторых, мне было страшно, что я мог передать инфекцию ей. Я гулял, курил, снова гулял, снова курил – и в конце концов она позвонила сама. Я брякнул, как было; она бросила трубку. Но с утра мы сели и обо всем поговорили, стали разбираться, что делать дальше.
Коллегам я не стал рассказывать про ВИЧ. Сейчас я больше чем уверен, что они бы это приняли: на тот момент мы знали друг друга вдоль и поперек, стали настоящими друзьями. Но тогда боялся, что не все поймут.
И только когда я начал делать публикации о ВИЧ в Инстаграм, коллеги – на тот момент уже бывшие – увидели мои посты. Они ставили лайки, писали комментарии: «Дэнчик, держись!», звонили. Сейчас все общаются со мной, как и раньше.
Предлагают встретиться, дают мне подержать своих детей, и их жены хорошо ко мне относятся.
ВИЧ колоссально изменил мою жизнь. Последние шесть лет это была ядерная война, с потерями. Но Алиса всегда рядом – и, слава богу, она здорова. Я регулярно принимаю антиретровирусную терапию, и мой иммунный статус постепенно восстанавливается.
Моя история про ВИЧ началась тогда, когда я родилась. Родители никогда не говорили со мной об этом. Но после их смерти, когда мне было 11 лет, бабушка – моя опекунша – решила все мне рассказать. Она привела меня к психологу в СПИД-центр, и там мне объяснили, что у меня ВИЧ, что в этом нет ничего страшного – но я должна об этом молчать.
Для меня даже в 11 лет это не было табу. Я думала так: это просто мой диагноз. Я же не скрываю то, что у меня есть левая рука, зачем мне скрывать свой ВИЧ-статус? И постепенно я открывалась друзьям и знакомым.
Впервые это случилось, когда мне было 12. На каникулах, на даче, мы встречались с подружками, и я рассказала им, что у меня ВИЧ. Первый вопрос был: «А это нормально, что мы с тобой из одной бутылки пили?». Я такая: «Черт возьми, все в порядке!», – и начала объяснять. И они приняли все спокойно.
Мне изначально было все равно. Ну, ВИЧ и ВИЧ. Я принимала антиретровирусную терапию с 8 лет, и моя жизнь не изменилась из-за того, что я узнала свой статус. Но бабушка пугала меня, что я не должна об этом говорить, иначе от меня все отвернутся – и с этим страхом я жила до 2020 года.
Из-за закрытого статуса и недоверия к людям я долго боялась заводить с кем-то отношения. У меня был иррациональный страх, что меня никто такую не полюбит. И в тот момент, когда я все-таки решила попробовать, рассказала партнеру о своем статусе и объяснила все про ВИЧ, я решила: это тот момент, когда мне нужно начать заниматься активизмом.
Свой статус я открыла постом в Инстаграме. Было много шока, много поддержки, были и хейтеры-комментаторы, – но они были у меня и до этого. Это, кстати, стало поводом их заблокировать: раньше я угорала с них, а тут поняла, что делаю это не только для себя. Я хотела сделать свой блог безопасным местом для тех, кто проходит через то же, что и я, – и не хотела, чтобы их кто-то запугивал.
Историй про запугивание в моей жизни было немало. В тринадцать лет я лежала в психиатрической больнице с депрессией, где врач с медсестрой оскорбляли меня и моих родителей. В другой раз мы с моим другом волонтерили на одном мероприятии, и какие-то парни называли меня… секс-работницей, да и моего друга тоже уменьшительно-ласкательными.
Но в целом все принимают меня так же, как подруги в детстве. Даже если человек чего-то боится, все меняется, как только я привожу аргументы. Если у вас уже есть фундамент доверия… да даже если нет, но все правильно объяснить, то все будет хорошо.
В оформлении материала использованы фотографии, предоставленные героями статьи.
Атака на иммунитет: Как лечат ВИЧ сейчас и что нас ждёт в будущем
Сегодня ВИЧ лечат с помощью комбинации трёх или более антиретровирусных препаратов, способных, с одной стороны, подавить размножение вируса, с другой стороны, укрепить иммунную систему.
С 2016 года по рекомендации ВОЗ все люди с ВИЧ-положительным статусом должны принимать эти лекарства на протяжении всей жизни.
Причём это касается не только взрослых, но и детей и подростков и беременных и кормящих женщин.
Первые сообщения о «странных болезнях» начали появляться в Нью-Йорке и Калифорнии в 1981 году.
Тогда до сих пор вполне здоровые и довольно молодые люди начали поступать в больницы с разными видами рака и саркомой Капоши (многоочаговая сосудистая опухоль, вызванная вирусом герпеса 8-го типа) — болезнями, которые обычно встречаются у людей более старшего возраста. Через год у состояния появилось название — синдром приобретённого иммунодефицита человека (СПИД).
В 1983 году учёные обнаружили и вирус, вызывающий СПИД, который назвали вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Тогда же начались попытки найти лечение, однако вирус оказалось очень трудно убить.
Обнаружилось, что ВИЧ атакует белые кровяные клетки, называемые CD4 Т-лимфоцитами, которые усиливают иммунный ответ организма. Если уничтожить достаточное их количество, человек становится беззащитным перед другими вирусами и инфекциями.
Плюс, в отличие от других вирусов, вызывающих простуду и грипп, этот оказался более эффективным в смысле захвата клеток-хозяев, что даёт ему возможность создавать инфицировать человека пожизненно.
В итоге уже к 1987 году только в США вирусом были заражены 32 тысячи человек, больше половины из которых умерли.
Как это часто бывает в медицине, препарат для терапии ВИЧ нашли случайно. Неудачное лекарство от рака, зидовудин, остановило размножение ВИЧ и помогло людям со СПИДом жить дольше.
Как выяснилось, зидовудин может блокировать ферменты, которые необходимы вирусу для размножения. Но проблемы на этом не закончились, так как лекарство, во-первых, не слишком хорошо работало само по себе, во-вторых, давало серьёзные осложнения на печень и кровяные клетки.
Не говоря уже о том, что препарат был самым дорогим рецептурным лекарством в истории.
В начале 90-х, когда ВИЧ был главной причиной смерти среди американцев в возрасте от 25 до 44 лет, учёные продолжили работать над созданием более совершенного препарата.
Так в 1995 году появился саквинавир — первый из класса ингибиторов протеазы, которые останавливают копирование инфекции на другой стадии.
А ещё год спустя изобрели невирапин, способный блокировать необходимые для размножения вируса ферменты.
Теперь, когда лекарств было достаточно, врачи смогли назначать комбинированную терапию ВИЧ/СПИДа, чтобы более эффективно справляться с заболеванием. Это также позволило увеличить продолжительность жизни людей, у которых болезнь была обнаружена на более поздней стадии.
Но без проблем, увы, снова не обошлось. Лекарства нужно было принимать в большом количестве и каждый день, что заставляло многих отказываться от терапии. Так в 1997 году появилась таблетка, которая объединяла в себе ламивудин и зидовудин, что упростило схему лечения. А вслед за ней — и другие комбинированные препараты.
Вич и спид – все мифы о путях заражения – отвечает врач
ВИЧ – один из самых пугающих вирусов в мире. На фоне общественного страха вокруг этого заболевания построено множество теорий заговора и мифов, многие люди имеют неверные представления о болезни. Это незнание приводит к росту заболеваемости в нашей стране и значительно усложняет жизнь ВИЧ-положительным пациентам. В данной статье главный врач нашей клиники Василий Шуров подробно и простым языком разбирает наиболее важные вопросы по этой теме.
Вич и спид – одно и тоже? что это вообще такое и как работает?
ВИЧ – это вирус иммунодефицита человека. На сегодняшний день это хорошо изученный ретровирус из рода лентавирусов.
Попадая в организм, вирус размножается и вызывает у человека медленно прогрессирующее заболевание – ВИЧ-инфекцию, или СПИД.
СПИД – синдром приобретенного иммунного дефицита. Болезнь атакует клетки иммунной системы, и организм больного постепенно теряет возможность защищаться от инфекций и опухолей.
В результате у пациента развиваются оппортунистические инфекции – вызванные патогенными вирусами и клеточными бактериями болезни, которые обычно не проявляются у людей со здоровым иммунитетом.
Источник: Яндекс-картинкиИсточник: Яндекс-картинки
Как появился ВИЧ? Я слышал, что он передался нам от обезьян – как такое вообще возможно?
Интересно, что изначально ученые выявили у пациентов СПИД (в 1982 году). И только после изучения этого синдрома ученые смогли установить причину болезни – ВИЧ. При этом вирус обнаружили в 1983 году сразу две лаборатории – в Институте Пастера (Франция) и в Национальном институте рака (США) – независимо друг от друга.
В 1986 году выяснилось, что вирусы, обнаруженные в двух этих лабораториях, генетически идентичны.Под микроскопом — вирус атакует главные иммунные клетки организма. Источник: Яндекс-картинкиПод микроскопом — вирус атакует главные иммунные клетки организма. Источник: Яндекс-картинки
Есть несколько подтипов этого вируса, и все они возникли на территории центральной и западной Африки. А передались они человеку действительно от обезьян. Вирусы иммунодефицита обезьян находятся эволюционно близко к человеческим. А у первых человеческих жертв вируса просто не оказалось правильной версии особого гена, который мешает ретровирусам встраиваться в человеческую ДНК. Подробное исследование на эту тему опубликовали немецкие ученые в 2017 году.
В народе существует множество странных баек на тему того, как же вирус передался от обезьян к человеку. Но ответ прост – охотники на обезьян и поставщики их мяса часто заражались вирусом, так как тесно контактировали с кровью животных.
К сожалению, охота на обезьян практикуется и по сей день. Источник: Яндекс-картинкиК сожалению, охота на обезьян практикуется и по сей день. Источник: Яндекс-картинки
Так, по данным различных исследований возникновения эпидемии ВИЧ, нулевой пациент мог появиться еще во времена Первой мировой войны, и даже раньше.
Так, эпидемиолог и профессор медицины из канадского университета Шербрука Жак Пепин указывает на историю одного солдата войны, который в 1916 году голодал в Африке и заразился при охоте на обезьян.
Этот военнослужащий был из союзных войск, что вторгались в германскую колонию Камеруна. Впоследствии он оказался в городе соседнего государства Конго, где и мог запустить цепочку передачи вируса.
Но, к сожалению, тема ВИЧ стала актуальной лишь в начале 80-х годов, когда в США начало расти число больных неизвестной смертельной инфекцией.
Так, в 1984 году «нулевым пациентом» назвали Гаэтана Дугаса – гомосексуального бортпроводника. Но современные исследования этого случая указывают на ошибку вследствие опечатки. Дело в том, что Гаэтан был лишь 57 в списке исследуемых зараженных.
Но его также пометили числом «0» − так сократили слово «outside», которое означало прибывшего из-за пределов США человека.
Но это обозначение стало причиной для СМИ называть Гаэтана «нулевым пациентом» − кстати, именно этот случай стал началом применения данного термина.
Фото Гаэтана Дугаса. Источник: Яндекс-картинкиФото Гаэтана Дугаса. Источник: Яндекс-картинки
А масштабное исследование наиболее ранних задокументированных случаев заражения ВИЧ, опубликованное в 2016 году, отвергает теорию о «нулевом пациенте Гаэтане».
Вич – болезнь маргиналов? им заражаются наркоманы и гомосексуальные люди?
Изначально потребители инъекционных наркотиков и гомосексуальные партнеры действительно были основными группами распространения вируса. Первые – из-за многоразового совместного использования шприцов. Вторые – из-за того, что незащищенный анальный половой акт считается наиболее опасной формой распространения, вероятность передачи вируса при нем увеличивается.
Но ВИЧ крайне быстро «разошелся» по всему миру. И сейчас вирус активно распространяется гетеросексуальными людьми. Так, в 2019 году Роспотребнадзор выпустил важное заявление – во всем мире вирус все больше распространяется среди основного населения (то есть, не только в группах риска), и 58,9% случаев заражения приходится на гетеросексуальные половые контакты.
По официальным данным, ситуацию с ВИЧ в России считают эпидемией. По подсчетам Роспотребнадзора в 2018 году, вирусом заражены более 1 миллиона россиян.
Статистика распространения ВИЧ в России. Источник: Яндекс-картинкиСтатистика распространения ВИЧ в России. Источник: Яндекс-картинки
Как передается ВИЧ?
- Вирус иммунодефицита передается через прямой контакт слизистой оболочки или поврежденной кожи при контакте с биологическими жидкостями:
- · Кровь
- · Предсеменная жидкость и сперма
- · Секрет влагалища
- · Грудное молоко
То есть, получить ВИЧ можно, если биологическая жидкость попадет вам на слизистые оболочки (например, глаза, а также в половые органы и прямую кишку при незащищенном половом акте), или в открытую рану (то есть, при прямом контакте с вашей кровью). Так происходит, потому что кожный покров служит надежной преградой для вируса – в коже просто нет клеток, которые могут быть заражены.
При этом вирусом НЕЛЬЗЯ заразиться через рукопожатие, объятия или слюну человека.
Этим фактом неоднократно пользовались известные люди, публично контактируя с инфицированными – чтобы снять с них общественное клеймо «прокаженных».
Принцесса Диана часто допускала публичные рукопожатия и объятия с больными ВИЧ. Источник: Яндекс-картинкиПринцесса Диана часто допускала публичные рукопожатия и объятия с больными ВИЧ. Источник: Яндекс-картинки
При этом известно, что у некоторых людей есть редкая унаследованная мутация клеточного рецептора, которая придает человеку устойчивость к ВИЧ – вирус не может прикрепиться к клеткам. Всего таких людей европейского происхождения – около 10%, гораздо реже мутация встречается в других регионах мира.
А что насчет вируса, оставленного на поверхностях или в продуктах?
Вы наверняка слышали известные «городские байки» − якобы вирусом заражают людей через оставленные в кинотеатрах иголки, добавляя свою кровь в продукты питания.
Это миф. Вирус не стоек во внешней среде. Он быстро умирает под солнечными лучами, на воздухе при комнатной температуре. Более того, даже если вы воткнете зараженному человеку шприц, а потом введете его себе – риск заражения составляет 0,68%. Но делать этого, конечно, все равно не стоит.
Кроме того, именно благодаря эпидемии ВИЧ во всем мире введены строжайшие правила взаимодействия с биологическими жидкостями человека. Например, одноразовые инструменты для контакта с кровью используются повсеместно.
Источник: Яндекс-картинкиИсточник: Яндекс-картинки
Насколько вирус опасен? Есть ли лекарства (и нужны ли они)? Кто такие ВИЧ-диссиденты?
- Вирус имеет 3 стадии развития:
- · Острая инфекция
- · Латентный период
- · Терминальная стадия
- Обычно большинство пациентов обращаются за помощью на начальной – острой – стадии.
Они обнаруживают у себя ряд характерных признаков:
- · Дерматиты
- · Мелкие язвы (чаще в полости рта)
- · Опоясывающий лишай
- · Инфекции дыхательных путей
- · Грибковые поражения ногтей
- Но эти симптомы купируются медикаментами, и человек продолжает жить дальше – довольно часто люди даже не доходят до врача, справляясь с проблемой самостоятельно.
И тут начинается самое «интересное» – латентный период. Вирус активно разрушает иммунитет, но не проявляет себя открыто. Эта стадия может длиться как месяцы, так и годы.
Во многом именно латентная стадия становится искаженным аргументом множества ВИЧ-диссидентов – людей, отрицающих существование вируса у себя и у других. Все просто. Человеку говорят, что он болен. Он не видит явных признаков болезни, считает, что его обманывают, и отказывается от лечения.
Но рано или поздно наступает терминальная стадия – масштабное угнетение иммунитета. Вирус настолько ослабляет организм, что любая инфекция становится смертельно опасной.
Люди погибают от тяжелейших воспалений дыхательных путей, от многочисленных раковых образований, от любых грибков и бактерий.
Источник: Яндекс-картинкиИсточник: Яндекс-картинки
Можно ли избежать терминальной стадии?
Можно. Для этого разработаны специальные лекарства – антиретровирусные препараты.
Они подавляют размножение вируса в организме, восстанавливают работу иммунной системы и даже помогают пациенту достичь «нулевой вирусной нагрузки».
То есть, пациент, который ведет антиретровирусную терапию, не способен передавать вирус другим людям – даже при незащищенном половой акте, и от матери к ребенку.
Стабильная антиретровирусная терапия позволяет не только снизить количество заражений, но и обеспечить инфицированным людям полноценную долгую жизнь. Без лечения пациент живет лишь до 10 лет. С лечением – в среднем до 50 лет и дольше.
Но есть один нюанс – вирус не уходит полностью. Как только терапия прекращается, размножение вируса возобновляется. Поэтому лекарства приходится принимать каждый день.
Такие препараты стоят дорого. Но все государства мира (в том числе и Россия) обязуются лечить пациентов с ВИЧ бесплатно. Если заражение подтверждается анализами, больному назначают терапию и бесплатно предоставляют медикаменты.
Конечно, эта система иногда дает сбой. Многие пациенты жалуются на то, что по каким-либо причинам им отказывают в терапии – например, под предлогом перебоев с поставкой лекарства. Скорее всего, это связано со снижением финансовой нагрузки на медицинскую сферу и человеческим фактором на местах.
Эту проблему помогают решить общественные организации – например, «СПИД-центр». Их опытные юристы добиваются возобновления терапии в рамках закона.
Другая острая проблема – активная деятельность движения ВИЧ-диссидентства. Его приверженцы пропагандируют отказ от лечения и утверждают, что вируса не существует.
Ужасающий пример последствий деятельности ВИЧ-диссидентов – это детские смерти, ведь ребенок не может принимать самостоятельное решение о своем лечении и всецело зависит от родительской заботы.
Источник: Яндекс-картинкиИсточник: Яндекс-картинки
Так, в 2017 году страну потрясла история из Петербурга – 10-летняя девочка погибла от развития СПИДа, отец отказывался лечить ее по религиозным соображениям.
А летом этого года в Осинниках (Кузбасс) по той же причине погибла 2-летняя девочка – ее мама смывала выданные дочери лекарства в унитаз.
Примечательно, что женщина знала о своем ВИЧ-положительном статусе до беременности, но отказывалась проходить терапию, которая бы снизила риск заражения у ребенка.
Лекарство от ВИЧ существует? Кто такой «берлинский пациент»?
Действительно, в мире зафиксирован один случай полного излечения от ВИЧ – по крайней мере, ученым так и не удалось обнаружить вирус в анализах пациента.
Этот пациент – американец Тимоти Рэй Браун, ему поставили диагноз во время его обучения в Берлине.
Помимо ВИЧ, у Тимоти обнаружили лейкемию – рак крови. Для лечения этой болезни в 2007 году мужчина прошел трансплантацию стволовых клеток.
Но процедура была необычной – в качестве донора Тимоти подобрали не просто пациента с подходящими генетическими маркерами, а человека с той самой клеточной мутацией, которая защищает от заражения ВИЧ.
Через 3 года после операции, в 2010 году, после многочисленных исследований и даже полного прекращения антиретровирусной терапии, ученые установили – вирус больше не проявляется в крови Тимоти.
Тимоти Рэй Браун. Источник: Яндекс-картинкиТимоти Рэй Браун. Источник: Яндекс-картинки
К сожалению, мужчина все же умер в 2020 году – у него произошел рецидив рака крови. Но следов ВИЧ в его организме найти так и не смогли.
Можно ли провести такую же операцию другим больным ВИЧ?
Пока что такой возможности нет. Дело в том, что стойкая ремиссия ВИЧ у Тимоти крайне необычна. Мужчина страдал от рака крови, смертельного заболевания. И пересадка стволовых клеток была опасной необходимостью. Также многие ученые склоняются к выводу, что причиной излечения была и необычный характер полученных Тимоти клеток.
- При этом исследования по этому вопросу все еще ведутся – и можно надеяться, что в будущем у нас будет эффективный метод полного излечения от ВИЧ.
- Другие статьи по теме:
- Почему люди не доверяют психиатрам и их лекарствам? Рассказывает врач
- Депрессия — мода или болезнь? Комментирует психиатр
Если статья была вам полезна, ставьте лайк и подписывайтесь.Также очень ждем от вас комментарии и обратную связь, ведь вся наша работа построена на обратной связи, и мы пишем статьи по вашим запросам. Задавайте вопросы и высказывайте мнение, это важно для нас!Смотрите другие экспертные ролики от нас на ютубе.
И будьте здоровы!
Ваши Василий и Екатерина Шуровы
Вакцина от ВИЧ: почему ее нет? Интервью с вирусологом Егором Ворониным
Егор Воронин — нью-йоркский вирусолог, специалист в области вакцинопрофилактики. Более двадцати лет он занимался исследованиями ВИЧ, его эволюцией и репликацией.
С 2018 по 2020 год он возглавлял биотехнологическую компанию Worcester HIV Vaccine, занимающуюся разработкой вакцины от ВИЧ.
В своем блоге shvarz Егор публикует массу интересных фактов о вакцинах, ВИЧ, о вирусах в целом, а в последние полтора года и о новом коронавирусе: он умеет рассказывать простым языком о сложном.
— «Вакцина» — слово года. С приходом коронавирусной пандемии только глухой не слышал о векторных и мРНК-вакцинах, спайковых белках и прочих биологических подробностях, связанных с вакцинами от COVID-19.
Дюжину вакцин от ковида человечество изобрело и внедрило практически за год. В то же время над вакциной от ВИЧ ученые работают уже почти сорок лет, и пока мы не видим результатов.
Объясните, почему ее до сих пор нет?
— Наверное, тот факт, что сейчас все следят за вакцинами, позволит объяснить это проще.
Чем ВИЧ отличается от коронавируса? Во-первых, разнообразие у ВИЧ намного больше. Все уже привыкли слышать, что вирусы меняются и мутируют: у ВИЧ это происходит на порядки быстрее, чем у коронавируса. Все эти мутировавшие штаммы «альфа», «бета», «дельта», появление которых мы наблюдаем в последние полтора года в мире, — у ВИЧ столько же мутаций произойдет за полтора года в одном человеке.
После своего появления штамм «дельта» вытеснил другие варианты и стал доминирующим в мире, а у ВИЧ одновременно циркулируют сотни разных штаммов.
Теоретически мы смогли бы создать вакцину против какого-то одного штамма ВИЧ, но гораздо сложнее пытаться создать ее против такого огромного количества вариантов вируса, тем более что все время возникают и новые.
Сейчас появился «дельта»-вариант коронавируса, и все переживают, что вакцины, сделанные против исходного штамма, будут против него неэффективны, и придется делать новые вакцины «для дельты» — а если мы начнем считать, сколько есть вариантов ВИЧ, мы будем перечислять их до конца дня.
— Это единственная проблема?
— Нет. Вторая проблема: как мы все уже знаем в отношении коронавируса — созданные против него вакцины хорошо предотвращают тяжелое течение болезни и смерть, но гораздо хуже защищают от заражения.
Для COVID-19, как все же быстротечной болезни, это нормально: даже если вирус попадет в привитый организм, он не вызовет тяжелую болезнь, организм силами иммунной системы быстро его поборет, и человек скоро выздоровеет, вирус исчезнет.
С ВИЧ же совершенно другая ситуация. Он приспособлен к тому, чтобы жить в организме очень долго и ускользать от иммунной системы годами. Если мы не предотвратили его попадание в организм, то без терапии он будет в нем реплицироваться и в конце концов вызовет СПИД.
Будучи привитыми от коронавируса, вы можете все равно им заразиться, но лишь чуть-чуть поболеете или даже не заметите, что вирус был, организм его вычистит, — а с ВИЧ это не работает.
На ранних этапах разработки вакцин пытались измерять их эффективность именно по способности предотвращать не заражение ВИЧ, а последующее развитие СПИДа, но сейчас уже ясно, что если ВИЧ попал в организм, то без терапии СПИД неизбежно разовьется.
Значит, в отношении ВИЧ нам нужна вакцина, которая будет полностью предотвращать само попадание вируса в организм, а это гораздо более высокая планка.
Отдельный вопрос — тестирование потенциальных вакцин. Почему удалось так быстро не только создать, но и протестировать вакцины от COVID-19? Потому что уже полтора года вокруг нас огромное количество инфекции.
Вы начали испытание вакцины как положено: дали одной группе добровольцев опытную вакцину, второй такой же группе — плацебо, потом наблюдаете, в какой группе сколько людей заразится, а сколько нет.
Для коронавируса результат у вас будет через три-пять месяцев, вы уже увидите разницу. А с ВИЧ каждое такое испытание приходится проводить несколько лет: это не только долго, но и очень дорого.
Сколько клинических испытаний вакцин от COVID-19 было проведено за те полтора года, что «корона» с нами, — примерно столько же испытаний ВИЧ-вакцин было проведено за все тридцать с лишним лет, что они разрабатываются.
— Но с точки зрения обывателя все кажется просто: есть вирус ВИЧ, он выделен и хорошо известен. Так возьмите его, убейте, и убитый, обезвреженный вирус введите человеку — пусть организм вырабатывает иммунный ответ. Ведь так делались все классические вакцины. На каком этапе оказалось, что с ВИЧ это не работает?
— Начиная с того этапа, когда вы его убиваете. Сейчас все уже слышали про «спайковый белок» у коронавируса — своеобразные шипы, с помощью которых он поражает человеческие клетки и на распознавание которых нацелены вакцины.
У ВИЧ тоже есть спайковый белок, и именно он является мишенью для большинства разрабатываемых вакцин, но есть ряд отличий с коронавирусом. Одно из них — гораздо большее разнообразие вариантов этого белка, мы уже это обсуждали.
В дополнение к этому у ВИЧ в сравнении с коронавирусом на поверхности вируса очень мало спайкового белка. У коронавируса из него построена целая «корона», потому он так и называется, а у ВИЧ всего 10–20 молекул на поверхности вируса. Для антител это гораздо более сложная мишень.
Я также уже упоминал про приспособленность ВИЧ к избеганию иммунного ответа. Одно из таких приспособлений — покрытие спайкового белка гликанами: это такие полисахариды, которые обычно присутствуют на человеческих белках и которые вирус использует, чтобы «маскироваться» от иммунной системы.
У коронавируса этих гликанов намного меньше, он более «открыт» для распознавания иммунной системой, чем спайковый белок ВИЧ.
Ну и наконец, спайковые белки и у коронавируса, и у ВИЧ очень нестабильны. Они работают как взведенная мышеловка: как только вирус взаимодействует с рецепторами на живой клетке организма, он хлоп! — и полностью меняет форму и использует всю свою энергию, чтобы внедриться в клетку.
Когда мы инактивируем вирус, пытаясь создать «убитую» вакцину, то спайковый белок тоже меняет форму, и для иммунной системы уже не выглядит так, как на поверхности цельного вируса. Поэтому спайковый белок в коронавирусных вакцинах специальным образом изменен, чтобы он сохранял свою первоначальную форму.
Эта технология, кстати, впервые была разработана как раз для ВИЧ.
Нужно сказать, что описанный вами «дедовский» метод — «убей вирус и сделай из него вакцину» — никогда особенно хорошо не работал для вирусов, он гораздо лучше подходит для бактерий.
Вакцин, сделанных просто из убитых вирусов, не так уж много: грипп, гепатит А, одна из вакцин от полиомиелита и бешенство. Гораздо большее число вакцин используют ослабленные вирусы или являются рекомбинантными.
Технологию с ослабленным ВИЧ пытались исследовать на обезьянах, но у них в организме он мутировал, вернулся обратно в патогенную форму и вызвал СПИД.
После этого данное направление практически заглохло, потому что вряд ли возможно получить разрешение на такие испытания на людях: слишком велик риск ввести здоровым добровольцам ослабленный вирус, который теоретически может вызвать смертельную болезнь.
— Над вакциной от ВИЧ работают уже не первый десяток лет. При этом были сделаны какие-то побочные открытия, которые можно применять в других областях? Например, в нынешней борьбе с коронавирусом?
— Попытки создать вакцины от ВИЧ начались сразу же, как только вирус был впервые выделен.
Пытались сделать вакцины на основе убитого вируса, на основе рекомбинантных белков, продолжают активно работать над векторными вакцинами.
А когда появился COVID-19, практически все мои коллеги, кто занимался вакцинами от ВИЧ, перекинулись в область коронавируса. Я смотрю на научные статьи о коронавирусе — там все знакомые имена.
Я уже упоминал, что технология стабилизации спайкового белка была разработана для ВИЧ, это был один из главных прорывов в вакцинологии за последние десять лет, и она нашла отличное применение в вакцинах от COVID-19.
Известный вирусолог Барни Грэм, который занимался именно стабилизацией вирусного белка у ВИЧ и у респираторно-синцитиального вируса, сыграл важную роль в разработке одной из самых популярных в мире вакцин от COVID-19 компании Moderna.
Другая вакцина от коронавируса, Johnson&Johnson, основана на разработках в области ВИЧ: фирма Johnson&Johnson в свое время купила небольшую фирму, которая занималась созданием вакцины от ВИЧ на основе аденовируса 26 типа (сейчас проходит испытание этой вакцины в Европе и Америках). Для разработки вакцины против коронавируса им было достаточно просто поменять в уже готовой технологии вирусный белок с ВИЧ на «корону».
Мишель Нуссенцвайг, который выделил нейтрализующие антитела к коронавирусу, разработал технологию выделения этих антител в ходе многолетних исследований антител к ВИЧ и вирусу иммунодефицита обезьян. Памела Бьоркман, ведущий специалист Caltech по структуре вирусных белков, раньше изучала в том числе и ВИЧ.
— Это известные имена, но применяются ли отработанные на ВИЧ методики?
— Сами методы тестирования на нейтрализующие антитела были разработаны для ВИЧ, а теперь применяются для COVID-19. В области тестирования вакцин существует огромная сеть клинических центров и лабораторий и в США, и в Африке, и по миру — она была создана для ВИЧ-инфекции, после начала пандемии ее просто взяли и перепрофилировали под коронавирус, а заведуют ею те же самые ученые.
До пандемии непосредственно семейством коронавирусов мало занимались, и узких специалистов по ним было немного, а ВИЧ исследовали многие вирусологи, эта область хорошо финансировалась, так что с приходом в нашу жизнь COVID-19 их опыт и знания сразу переставили на «коронавирусные» рельсы. Я полагаю, часть из этих людей продолжит заниматься коронавирусами в будущем (наверняка эта тема будет гораздо активней финансироваться, чем раньше), но многие уже возвращаются обратно к ВИЧ.
С другой стороны, технологии, нашедшие применение в вакцинах от COVID-19, сейчас интересуют и исследователей ВИЧ: технология мРНК вакцин разрабатывалась и для ВИЧ, но сейчас работы в этой области существенно активизировались.
— Кто-нибудь из российских ученых занимается разработками вакцины от ВИЧ?
— В России разработки вакцин от ВИЧ ведутся, но их немного. Есть три исследовательские группы: в Москве, Петербурге и в Новосибирске. У них есть определенные наработки, но пока они не прошли дальше первой фазы испытаний.
— Создается впечатление, что мир уже устал ждать вакцины от ВИЧ.
ВОЗ делает ставку на стратегию «90–90–90»: грубо говоря, обеспечить всех ВИЧ-положительных людей в мире антиретровирусной терапией и тем самым положить конец передаче вируса: ВИЧ не сможет передаваться дальше и исчезнет с лица земли вместе со своим последним носителем, когда он умрет в глубокой старости от чего-нибудь другого. Как смотрит на это исследовательская индустрия?
— Для испытаний ВИЧ-вакцин наступают тяжелые времена. С точки зрения науки там разрабатывается масса интересного.
Но мир не может ждать результатов, и сейчас ВИЧ-положительные люди принимают АРВТ, а в ближайшем будущем на рынок, вероятно, выйдут пролонгированные, «долгоиграющие» формы АРВТ, когда вместо ежедневных таблеток будет достаточно сделать один укол раз в месяц или даже несколько месяцев, и он будет подавлять вирус.
Появились профилактические препараты — PrEP, предотвращающие заражение ВИЧ. Возможно, появятся инъекции нейтрализующих антител. Это замечательно для пациентов, но ставит под большой вопрос возможность испытания вакцин классическим методом.
Вопрос в большей мере этический. Раз уж существуют эффективные методы предотвращения ВИЧ-инфекции, то нельзя не делать их доступными участникам клинических испытаний.
Но если мы предоставляем их всем участникам клинических испытаний (и плацебо-группе, и группе, получающей вакцину), то количество новых инфекций будет чрезвычайно мало в обеих группах, и эффективность вакцины будет невозможно измерить.
Или придется делать испытания еще обширнее и еще длинней, что еще больше повысит их стоимость.
Перспективы разработки вакцины от ВИЧ тают с каждым днем именно потому, что сложно их тестировать, не подвергая людей риску заразиться в ситуации, когда есть готовые способы избежать этого риска. Но нельзя сказать, что ученые полностью потеряли надежду. Уже ведутся активные обсуждения новых подходов к проведению клинических испытаний ВИЧ-вакцин в будущем.
Коллаж: Анна Лукьянова
Загрузка...
